Форум » Замедленный чат » Хорошие стихи » Ответить
Хорошие стихи
tpek: Человечество делится на две команды. На команду "смирно" И команду "вольно". Никакие судьи и военкоматы, Никакие четырехлетние войны Не перегонят меня, не перебросят Из команды вольных В команду смирных. Уже пробивается третья проседь И молодость подорвалась на минах, А я, как прежде, отставил ногу И вольно, словно в юные годы, Требую у жизни совсем немного - Только свободы. Борис Слуцкий
Salieri: Не будет вам весны. Какая вам весна?! Там, где живете вы, весна упразднена. И даже суть не в том, что псарь издал указ, А попросту весны не может быть у вас. Там, где живете вы — там даже не зима! Зима, пускай она сурова, и весьма, Есть время года; ergo, есть и времена Иные, и зиме наследует весна. У вас же снег, и мрак, и лед не на сезон — Навечно, навсегда. И путать не резон Ни оттепель с весной, ни истину с мечтой, Ни пустоту души с ее же широтой. В вас — ненависть к весне и страх перед весной, Когда она придет — оттает только гной, И ваши все псари — лишь следствие страны, Живущей для того, чтоб не было весны. Не будет вам ее. Не нужно убивать, Предотвращая то, чему и не бывать, Не нужно злобной лжи, не нужно брызг слюны — Расслабьтесь, наконец. Не будет вам весны. Не будет даже тем, кто молит: «Приходи!» — Все тот же гнойный страх застыл у них в груди. Они погоды ждут у моря тьмы и льда, Но сами в бой со льдом не встанут никогда. Весна придет не к тем, кто молится и ждет, Пока подохнет псарь, пока растает лед, А к тем, кто, наплевав на тысячи угроз, На площади стоит три месяца в мороз, Кто бьется, не боясь ни крови, ни огня — И тает черный лед. И плавится броня. Но это — не про вас. И ваш девятый круг, Ваш ледяной Коцит — творенье ваших рук. Покорные рабы, лукавые рабы — Достойны все рабы единственной судьбы. Никто вас не спасет. Вы все обречены, Вы заслужили всё. Не будет вам весны. Март 2015 ЮРИЙ НЕСТЕРЕНКО
tpek: Перекличка поэтов ПРИМОРСКИЙ СОНЕТ Здесь все меня переживет, Все, даже ветхие скворешни И этот воздух, воздух вешний, Морской свершивший перелет. И голос вечности зовет С неодолимостью нездешней, И над цветущею черешней Сиянье легкий месяц льет. И кажется такой нетрудной, Белея в чаще изумрудной, Дорога не скажу куда… Там средь стволов еще светлее, И все похоже на аллею У царскосельского пруда. А. Ахматова. 1958. Комарово СТРОКА ...Дорога не скажу куда... Анна Ахматова Пластинки глупенькое чудо, проигрыватель - вздор какой, и слышно, как невесть откуда, из недр стесненных, из-под спуда корней, сопревших трав и хвой, где закипает перегной, вздымая пар до небосвода, нет, глубже мыслимых глубин, из пекла, где пекут рубин и начинается природа,- исторгнут, близится, и вот донесся бас земли и вод, которым молвлено протяжно, как будто вовсе без труда, так легкомысленно, так важно: "...Дорога не скажу куда..." Меж нами так не говорят, нет у людей такого знанья, ни вымыслом, ни наугад тому не подыскать названья, что мы, в невежестве своем, строкой бессмертной назовем. Б. Ахмадулина.1968 А. А. А. Блестит залив, и ветр несет через ограду воздух влажный. Ночь белая глядит с высот, как в зеркало, в квадрат бумажный. Вдвойне темней, чем он, рука незрима при поспешном взгляде. Но вот слова, как облака, несутся по зеркальной глади. И. Бродский. 24 июня. 1963 ..................................................................................................
Salieri: Всё равно лучше всех про Ахматову сказал Давид Самойлов! СМЕРТЬ ПОЭТА Что ж ты заводишь Песню военну, Флейте подобно, Милый снегирь? Державин Я не знал в этот вечер в деревне, Об успении Анны Андревны, Но меня одолела тоска. Деревянные дудки скворешен Распевали. И месяц навешен Был на голые ветки леска. Провода электрички чертили В небесах невесомые кубы. А ее уже славой почтили Не колонные залы и клубы, А лесов деревянные трубы, Деревянные дудки скворешен. Потому я и был безутешен, Хоть в тот вечер не думал о ней. Это было предчувствием боли, Как бывает у птиц и зверей. Просыревшей тропинкою в поле, Меж сугробами, в странном уборе Шла старуха всех смертных старей. Шла старуха в каком-то капоте, Что свисал, как два ветхих крыла. Я спросил ее: «Как вы живете?» А она мне: «Уже отжила...» В этот вечер ветрами отпето Было дивное дело поэта. И мне чудилось пенье и звон. В этот вечер мне чудилась в лесе Красота похоронных процессий И торжественный шум похорон. С Шереметьевского аэродрома Доносилось подобие грома. Рядом пели деревья земли: «Мы ее берегли от удачи, От успеха, богатства и славы, Мы, земные деревья и травы, От всего мы ее берегли». И не ведал я, было ли это Отпеванием времени года, Воспеваньем страны и народа Или просто кончиной поэта. Ведь еще не успели стихи, Те, которыми нас одаряли, Стать гневливой волною в Дарьяле Или ветром в молдавской степи. Стать туманом, птицей, звездою Иль в степи полосатой верстою Суждено не любому из нас. Стихотворства тяжелое бремя Прославляет стоустое время. Но за это почтут не сейчас. Ведь она за свое воплощенье В снегиря царскосельского сада Десять раз заплатила сполна. Ведь за это пройти было надо Все ступени беззвучного ада, Чтоб себя превратить в певуна. Все на свете рождается в муке — И деревья, и птицы, и звуки. И Кавказ. И Урал. И Сибирь. И поэта смежаются веки. И еще не очнулся на ветке Зоревой царскосельский снегирь. 27 марта 1966
Князь Мышкин: Salieri пишет: Всё равно лучше всех про Ахматову сказал Давид Самойлов! Воистину. Очень верно и сердечно.
tpek:
Salieri: Князь Мышкин пишет: Очень верно и сердечно. Меня в этих стихах, между прочим, восхищает ещё и то, что Самойлов наравне упоминает «классику» Дарьяла и «массовую культуру» в лице романса про молдаванскую степь. А когда я от кого-нибудь слышу про «поэтов второго ряда», моя рука тянется за рогаткой! Ряд там только один — первый, он же и последний. Как та свежесть осетрины. И туда относятся все поэты, у которых есть душа и голова. tpek, кстати: потрясающе! Я давно такого чтения не слыхал! Даже очень давно!
tpek: Я с радостью стал бы героем, Сжимая в руке копьецо. Светилось бы там, перед строем, Мое волевое лицо. Раскат офицерской команды Ловлю я во сне наугад, Пока воспаленные гланды, Как яблоки, в горле горят. Я стал бы героем сражений И умер бы в черной броне, Когда бы иных поражений Награда не выпала мне, Когда бы настойчивый шепот Уверенно мне не шептал, Что тихий душевный мой опыт Важней, чем сгоревший металл. Дороже крупица печали, Соленый кристаллик вины. А сколько бы там ни кричали — Лишь верные звуки слышны. Ведь правда не в том, чтобы с криком Вести к потрясенью основ, А только в сомненье великом По поводу собственных слов. Молчи, наблюдатель Вселенной, Астро́ном доверчивых душ! Для совести обыкновенной Не грянет торжественный туш. Она в отдалении встанет И мокрое спрячет лицо. Пускай там герои буянят, Сжимая в руке копьецо! А. Житинский, 1974
tpek: Я однажды, ребята, замер. Не от страха, поверьте. Нет. Затолкнули в одну из камер, Пошутили: — Мечтай, поэт! В день допрошен и в ночь допрошен. На висках леденеет пот. Я не помню, где мною брошен Легкомысленный анекдот. Он звереет, прыщавый парень. Должен я отвечать ему, Почему печатал Бухарин «Соловьиху» мою, почему? Я ответил гадюке тихо: — Что с тобою мне толковать? Никогда по тебе «Соловьиха» Не намерена тосковать. Как прибился я к вам, чекистам? Что позоришь бумаги лист? Ох, как веет душком нечистым От тебя, гражданин чекист! Я плюю на твои наветы, На помойную яму лжи. Есть поэты, будут поэты, Ты, паскуда, живи, дрожи! Чуешь разницу между нами? И бессмертное слово-медь Над полями, над теремами Будет песней моей греметь. Кровь от пули последней, брызни На поляну, берёзу, мхи… Вот моё продолженье жизни — Сочинённые мной стихи. Борис КОРНИЛОВ, 1938 г. (в 38-м расстрелян)
tpek:
Крапива: Спасибо.
tpek: На прения с самим собою ночь убив, глотаешь дым, уже не прочь в набрякшую гортань рукой залезть. По пуговицам грань готов провесть. Чиня себе правёж, душе, уму, порою изведешь такую тьму и времени и слов, что ломит грудь, что в зеркало готов подчас взглянуть. Но это только ты, и жизнь твоя уложена в черты лица, края которого тверды в беде, в труде и, видимо, чужды любой среде. Но это только ты. Твое лицо для спорящей четы само кольцо. Не зеркала вина, что скривлен рот: ты Лотова жена и сам же Лот. Но это только ты. А фон твой - ад. Смотри без суеты вперед. Назад без ужаса смотри. Будь прям и горд, раздроблен изнутри, на ощупь тверд. И. Бродский
Salieri: (Мне казалось, что это здесь кто-то приводил киплинговское «Если...» Значит, на грамоте. Ну, там перебьются, а сюда вот ещё один перевод, кажется, новый.) Если ты в обезумевшей, буйной толпе Можешь выстоять, неколебим, Не поддаться смятенью — и верить себе, И простить малодушье другим; Если выдержать можешь глухую вражду, Как сраженью, терпенью учась, Пощадить наглеца и забыть клевету, Благородством своим не кичась, — Если веришь мечте, но не станешь рабом Даже самой прекрасной мечты, Если примешь спокойно Триумф и Разгром, Ибо цену им ведаешь ты; Если зная, что плут извратил твою цель, Правда стала добычей враля И разрушено все, что ты строил досель, Ты готов снова строить с нуля, — Если, бровью не дрогнув, ты можешь опять Достояньем добытым рискнуть, Все поставить на карту и все проиграть, Не жалея об этом ничуть; Если даже уставший, разбитый в бою, Вновь собрать ты умеешь в кулак Силы, нервы, и сердце, и волю свою И велеть им держаться — «Вот так!» — Если прямо, без лести умеешь вести Разговор с королем и с толпой, Если дружбу и злобу встречая в пути, Ты всегда остаешься собой; Если правишь судьбою своей ты один, Каждый миг проживая как век, Значит, ты — настоящий мужчина, мой сын, Даже больше того — Человек! Перевод Григория Кружкова Картина Родриго Коста (родился в 1952 г. в Вила Нова де Гайя, Португалия) А вообще-то стихотворение — финал новеллы о Джордже Вашингтоне (в частности).
tpek: ...Мой голос, торопливый и неясный, тебя встревожит горечью напрасной, и над моей ухмылкою усталой ты склонишься с печалью запоздалой, и, может быть, забыв про все на свете, в иной стране -- прости! -- в ином столетьи ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно, и я в могиле торопливо вздрогну. И. Бродский, 1962
Salieri:
Salieri: Горе... Конечно же, горе. Как? Отчего? Почему?! "Туполев" рухнул в море — Прямо в "российском" Крыму. Краснознаменный ансамбль, Звонкий, как русская сталь. Как они пели-плясали! Больше не смогут... Жаль. Впрочем, Не так уж нелепа Эта жестокая смерть: Мертвым детишкам Алеппо Смогут служивые спеть Русские песни о мире, Мужестве и добре. Спойте, России кумиры, Взорванной той детворе... Песни о славе и чести, Злобной жестокой страны — Эти фальшивые песни Господу не слышны! Анатолій Матвійчук
полная версия страницы