Форум » Литературная курилка » Хороший текст » Ответить
Хороший текст
tpek: О бренности Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины… Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина… Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки… Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем… — Ну, можно ли так долго? — поморщился он, обращаясь к жене. — Скорее, Катя! Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот… Но тут его хватил апоплексический удар. А. П. Чехов
Крапива: Надо же, как по-разному можно понять... Меня сбила последняя фраза - "беспощаден кто-то к человеку". Слишком буквально ее поняла. Якобы некий беспощадный к людям злодей написал горбуну и горбунье одинаковые письма, чтобы их познакомить и одновременно посмеяться над ними (ей - что просит прийти на свидание с фиалками и зонтиком, в знак согласия познакомиться). И наблюдал за их встречей со стороны. Так... иду перечитывать)) Кстати, если это было ее письмо, она могла бы и написать, что тоже горбунья... так, на всякий случай... Реалистка тоже мне)) можно подумать, что горбуны и горбуньи на каждом шагу встречаются и он не обалдеет. И еще - если она его видела - почему он ее не замечал? Горбунью не заметить? Кстати, надо об этой аномалии почитать. Я горбунов в жизни никогда встречала, только в литературе или кино. Наверное, это сейчас лечится на ранних стадиях?
tpek: "Беспощаден кто-то" - это, конечно, не человек. Горбунов видеть приходилось. Нищим и тем более бомжом никто из них не был, вполне приличные люди. Но впечатление чисто визуальное было, каюсь, не из приятных.
tpek: Да, насчет того, что она могла бы написать, что тоже горбунья. Не могла. Богатая женщина, считающая себя красивой, не только скрывает свои недостатки, но и не очень-то в них верит. И хотя у нее хватило ума признаться в любви именно к горбуну, а не к какому-то другому (здоровому) мужчине, уверенность в победе сыграла с ней злую шутку. Вспомним, что даже Квазимодо предметом своего обожания избрал красавицу Эсмиральду.
Крапива: tpek пишет: Вспомним, что даже Квазимодо предметом своего обожания избрал красавицу Эсмиральду. Он влюбился изначально не в красоту Эсмеральды, а в ее душу, потому что это было единственное существо, проявившее к нему доброту (дала ему, пригвожденному к столбу, воды). То есть не просто за красоту полюбил, красота там вторична)) но красота усилила обожание, да. Но, видимо, вы правы, это было письмо горбуньи. Всех жаль) Грустная сказка.
tpek: А ведь рассказ Шаламова об Аустино тоже неоднозначный. Не приведи бог поставить перед таким выбором. Я бы, наверно, тоже выбрал то же самое, и отнюдь не из гуманизма. Все на свете можно оправдать. Тем более такое. Вот только Шаламов никаких оправданий не принимает.
Крапива: Невозможно поверить, что в реальности история с доктором окончилась бы расстрелом. Его бы, конечно, помиловали, но оставили гнить в каземате, и мучился бы он потом все оставшиеся ему дни. Так что уж лучше расстрел. Но согласитесь, рассказ какой-то вымученный, "толстовский", такой учительски-назидательный. При всем преклонении перед Шаламовым.
tpek: Да нет, Шаламов не занимается назидательством. Он судит. И имеет на это, в отличие от нас, право.
Salieri: tpek пишет: Роман горбуна Обалденно! Не ожидал от него! Если бы не ссылка, я бы решил, что это Кафка в очень хорошем довоенном (возможно, эмигрантском) переводе. Мне, кстати, очень нравится Кафка, серьёзно! И он ни разу не мрачный пессимист, а мудрый и насмешливый человек, пишущий для таких же людей. Или хотя бы для желающих стать такими! На галерее Если бы какую-нибудь хилую, чахоточную наездницу на кляче месяцами без перерыва гонял бичом перед неутомимой публикой по кругу манежа безжалостный хозяин, заставляя ее вертеться на лошади, посылать воздушные поцелуи, покачивать корпусом, и если бы эта игра под непрерывный гул оркестра и вентиляторов так и продолжалась в открывающемся все дальше туманном будущем под замирающее и вновь нарастающее хлопанье ладоней, которые на самом-то деле совсем не ладони, а паровые молоты, — тогда, может быть, какой-нибудь молодой галерочный зритель метнулся бы вниз по длинной лестнице через все ярусы, ринулся на манеж, крикнул бы «Стойте!» сквозь фанфары всегда подлаживающегося оркестра. Но поскольку это не так, а красивая дама, белая и румяная, влетает сквозь занавес, который распахивают перед ней гордые униформисты; а директор, преданно ища ее взгляда, так и льнет к ней покорным животным; заботливо подсаживая ее на сивого в яблоках, словно она — его любимица внучка, отправляющаяся в опасное путешествие; никак не может решиться дать знак бичом; наконец, превозмогая себя, щелкает им; бежит с открытым ртом рядом с лошадью; следит в оба за прыжками наездницы; не может надивиться ее мастерству; пытается предостеречь ее английскими возгласами; яростно призывает держащих обручи конюхов быть предельно внимательными; перед большим сальто-мортале заклинает, воздев руки, умолкнуть оркестр; наконец снимает малышку с дрожащей лошади, целует в обе щеки и не может удовлетвориться никакими овациями публики; а сама наездница, поддерживаемая им, вытянувшись на цыпочках, в клубах пыли, с распростертыми руками, с запрокинутой головкой, хочет разделить свое счастье со всем цирком, — поскольку это так, галерочный зритель кладет лицо на барьер и, утопая в заключительном марше, как в тяжелом сне, плачет, сам не зная того. Auf der Galerie. 1917. Перевод C. Апта
Salieri: tpek пишет: Я бы, наверно, тоже выбрал то же самое, и отнюдь не из гуманизма. Все на свете можно оправдать. Тем более такое. Вот только Шаламов никаких оправданий не принимает. Шаламов, имхо, осуждает прежде всего себя, который сделал бы такой же выбор. И я бы сделал такой же, и знаю почему: чтобы дать им шанс стать людьми. Они не воспользовались? Вина на них, не на мне. А если бы я не дал им шанса, вина была бы на мне. Потому мною и была там присобачена картинка. Есть такая еврейская притча, её цитирует Юнг: если бы мир стоял на милосердии, он бы долго не простоял; если бы он стоял на справедливости, это был бы слишком жестокий мир. Поэтому волей Господа мир стоит и на справедливости, и на милосердии. Крапива пишет: Невозможно поверить, что в реальности история с доктором окончилась бы расстрелом. Возможно, к сожалению. Не всё то, что похоже на людей — люди.
tpek: А я чего-то в Кафку не врубился. Ни в "Процесс", ни в "Замок". И рассказы. которые прочитал, не оставили следа. Может, я тупой, но мне было скучно читать.
Крапива: Я у Кафки осилила только "Превращение". Экранизаций не видела, а ведь была и наша, и даже с Мироновым. Режиссер Фокин. Боюсь смотреть Он там просто изображает насекомое, пластикой, но по отзывам все равно жутко. Отзывы читала, типа - Миронов настолько насекомое, что чувствуешь брезгливость. Ну конечно, трагедия и безысходность, и остаться человеком даже в такой ситуации.
Salieri: Крапива пишет: Режиссер Фокин. Боюсь смотреть И правильно: смотреть там нечего, скука! Набоков, кстати (а ему Кафка тоже очень нравился, хотя, сами знаете, Владимиру Владимировичу здорового человека мало кто из писателей нравился), про «Превращение» писал: с чего все взяли, что главгерой там превращается в таракана?! Таракан длинный и плоский, а описанное там насекомое кругленькое, — стало быть, это жук. Вполне возможно, что скарабей. Во вс. случае, все жуки летают. И он сто раз мог оттуда улететь, когда во время уборки служанка открывала окно. «Превращение» об этом: люди мучаются и погибают оттого, что не знают себя и не верят себе.
Salieri: tpek пишет: А я чего-то в Кафку не врубился. Ни в "Процесс", ни в "Замок". Кстати, «Замок» — это тоже про то, что не надо искать у людей подтверждения тому, что знаешь о себе. До поры до времени от них только и получишь: А кто вас причислил к землемерам?
tpek: Да-да, про "Превращение" совсем забыл. Наверно, потому что выбивается из общей тенденции. Его как раз читать можно. Все очень даже натурально. Так сказать, абсурдистский реализм.
Salieri: Ну да. И примите во внимание: то, что главгерой, так не похожий на свою семейку, противен людям, в том числе как бы и нам — это не объективность, это семейка его так воспринимает и ему навязывает такое восприятие себя. Автору, видимо, такие вещи тоже были знакомы, но он это преодолел и поэтому смог об этом написать; или, может быть, преодолел во многом благодаря тому, что написал об этом; знакомые дела, причём давно знакомые. Уже написан «Вертер». Про который тоже некоторые решили, что это призыв видеть всё в чёрном цвете. Я «Замок» обожаю: это очень красивая и атмосферная вещь. Этот замок высоко на заснеженной горе, «в прозрачном воздухе», — а внизу, помнится, уже вечерело. Синева вечернего воздуха и эта большая деревня, вся заваленная снегом до окон, и зажигаются, должно быть, первые огни, и морозно, и пахнет свежим снегом, а в доме, когда войдёшь, тепло и парно, там стирают и молодые мужики плещутся в огромной лохани, и усталая крестьянка с тонким лицом и с младенцем у груди сидит возле единственного в горнице окна, сквозь которое падает с улицы «бледный нежный свет, придавая шелковистый отблеск» её платью... Никто больше так славно не писал про зиму, разве что Набоков! И Мандельштам в стихах... А для ума там такая, например, пища: вы обратили внимание на трагедию сапожника, отца Варнавы и Ольги? Некто Сортини из замка написал деревенской красавице, другой сестре Варнавы, оскорбительное письмо — в отместку за то, что она имела наглость произвести на него сильное впечатление. Девушка письмо порвала на глазах посыльного, а её отец от этого пришёл в такой ужас — и, что ещё хуже, нагнал такого ужаса на односельчан — что деревня, не зная толком, чего он боится, порвала с ним всякие контакты: как бы чего не вышло, а вдруг за компанию достанется и тем, кто окажется рядом! И вот результат: семья из 5 человек в нищете, а отец вдобавок вдрызг болен, простудившись на дороге к замку, где он стоял с утра до вечера, надеясь вымолить прощение. (Хотя никаких — от слова «абсолютно»! — последствий девушкина «дерзость» не имела.) Ольга, его дочь, ещё и по доброй воле отдаётся слугам чиновников из замка, надеясь через них выведать, что же с её семьёй теперь будет. Не напоминает всё это чеховский рассказ про чиновника, кот. в буквальном смысле начхал на генерала, а потом, опять же в буквальном смысле, умер от ужаса? Или вы Чехова тоже не любите?
полная версия страницы